Про тех, кто в пути - Страница 20

Мартин хотел повернуть голову и посмотреть, но даже это движение вызвало тошноту, которую пришлось пережидать с кругами в глазах и шумом в ушах. Когда это прошло,

Мартин со стоном перевалился на спину — и увидел, что на пляжике нет никого, кроме него. Одежда лежала там, где он её оставил. И всё.

От изумления Мартин даже позабыл, что с ним случилось. Он сумел сесть и позвал, морщась от привкуса воды в носу:

— Эй! Кто тут есть?!

Никто не откликался... Но не мог же ему почудиться смешок? И как он выбрался на берег? Мартин посмотрел на воду — и снова ощутил страх. Поверхность отблёскивала солнечными бликами и казалась не просто спокойной — идиллической.

Что же с ним произошло? Ощущение охватившего со всех сторон дикого холода на миг вернулось, и Мартин выбил зубами дробь, схватившись за плечи.

Надо же, а трусы-то сзади сухие... Выходит, он долго провалялся лицом вниз. И кто-то сидел рядом с ним, а ушёл вот-вот... Кто-то из солдат? Но тогда, почему такой странный смешок?

Мартин поднялся и прошёлся по пляжу. Ага, вот — следы. Тут не было ничьих следов, он ещё удивился тогда (Мартин подумал об этом так, словно пришёл на пляж очень-очень давно).

Вот это — его, гвозди и подковки на новеньких бутсах. Вот — тоже его, он босиком шёл к воде (Мартин приложил ступню — убедиться; точно его). А вот это — совсем не его. Человек выбежал из кустов к воде... вот он волок его, Мартина, из воды... вот сидел... а вот ушёл — быстро ушёл, и следы потерялись в траве. Неопределённые ботинки, но не военные и небольшие...

Мартин опять покричал и посвистел, потом стал одеваться. Подпоясываясь, снова бросил взгляд на пруд...

И окаменел, приоткрыв рот.

Посредине озера вода начинала раскручиваться водоворотом. Медленно, уверенно и неостановимо. Зрелище было настолько жутковатым, что Мартин попятился и бросился бежать обратно, по тропинке. Ему казалось, что вот-вот из водоворота появится что-то невероятно страшное...

...Он сам толком не помнил, как и по какой тропинке выскочил на окраину аэродрома. Но тут с мозгов словно пелена спала — Мартин остановился и потихоньку выругался по-солдатски (это считалось среди его друзей высшим шиком уже потому, что за это строго наказывали).

Что это он?! Это от страха. Всё же ясно, предельно ясно: и внезапный холод, и «прикосновения», и водоворот — точнее, из-за водоворота всё и ясно! Там просто есть какая-нибудь подземная протока, а отсюда — сильные течения и все эти фокусы с переменой температуры и вообще...

А он струсил... Нет, конечно, утонуть можно было запросто (а вытащил его кто-то из гражданской обслуги — наверное, пришёл искупаться, а убежал, когда увидел, что мальчишка очнулся, чтобы не обвинили — мол, хотел утопить парня!), но ничего сверхъестественного...

Ха, подумал Мартин, вот и занятие. Непременно надо заняться исследованием! Только подготовиться получше...Может, прямо сейчас? Сколько времени-то?

Он бросил взгляд на часы. Часы показывали 4.15.

Довольно долго Мартин стоял, обалдело глядя на циферблат, по которому равнодушно бежали стрелки. Вскинул голову на солнце — и заморгал. Оно действительно ушло примерно на 16-16.30. но этого не могло быть!!! Когда он очнулся на берегу, оно едва подбиралось к зениту! Потом он побежал и бежал...

Мартин сглотнул. До него дошло, что он не помнит, сколько бежал. Но не пять же часов, с отчаяньем подумал Мартин. И ощутил, что ему очень хочется есть. Как будто действительно день подходил к концу, и он не ел очень давно.

Господи, а если отец вернулся?! А если его уже ищут?! Что будет, что будет... Мысль об этом заставила Мартина выкинуть из головы всё остальное. С трудом сдерживаясь от того, чтобы побежать, мальчишка заторопился к общежитию.

Нет, отец ещё не вернулся, и беспокойство Мартина сменилось новым: где он и что с ним? Конечно, он писал, что будет очень поздно, но насколько «очень»? Походив по комнате, Мартин спросил, где столовая, и нерешительно направился туда. Обед-то давно прошёл...

Но скучавший и лениво покрикивавший на нескольких русских женщин повар охотно подогрел для мальчишки, мявшегося у окошка, суп, тушёную капусту с колбасой, налил кофе и дал хлеба — местного, чёрного, на который Мартин посматривал с подозрением и есть не стал.

— Дурачок, — буркнул повар, — он только с виду страшный. У русских хороший хлеб, если привыкнуть.

После столовой Мартин постоял на краю поля, рассматривая, как обслуживают бомбардировщики, потом вернулся в общежитие и сел писать письмо. Но сперва вообще не писалось, потом он заблудился в словах «подводный водоворот», положил карандаш и тоскливо уставился в окно, где солнце село куда-то за деревья.

Все приключения и странности отошли куда-то на задний план — осталось только беспокойство за отца. Что, если его сбили? Да, он ас. Но, что если русские напали вдесятером, а то и больше? Что, если отец погиб? Что, если он попал в плен и вот сейчас...

— Замолчи, прекрати, идиот! — процедил Мартин и ударил себя по уху. — Перестань сейчас же, девчонка!

В дверь постучали. В первую секунду Мартин радостно вскинулся, но тут же сообразил, что отцу стучать незачем, и крикнул:

— Уходи, Лидия, не надо ничего!

— И всё-таки я войду, — послышался мужской голос, и в комнату вошёл рослый человек в гражданском — настолько вопиюще гражданском, что Мартин, привыкший видеть вокруг себя форму и на взрослых и на ровесниках, озадаченно заморгал и чуть было не позабыл воспитанно подняться из-за стола.

— А — прости — где полковник Киршхоф? — осведомился человек. Ему было лет сорок, лицо — простоватое, как у мясника или торговца пивом. Отец не любил таких людей и всегда говорил, что они выскочки, не знающие ничего, кроме слов партийного гимна, да и те — по бумажке. — Ты ведь его сын?